Ах, далече, далече в чистом поле...
Ах, далече, далече в чистом полеРасплачется травушка зеленая;
Унимает ее мати земля сырая:
«Не плачь, не плачь, трава-мурава!
Не одной тебе в чистом поле тошненько:
И мне еще того тошнее.
Как ехал государь-царь из-под Риги,
Велел меня, землюшку, копати
И рвы, и колодези вырывати,
Ключевую воду испускати.»
Кручинен добрый молодец, кручинен,
Печален он, отецкий сын, печален.
«Не от радости, добрый молодец, постригся;
С великия печали я посхимлюсь,
Житье-бытье отдам я во монастырь,
Остатками я себе келейку поставлю,
Во келье просеку я три окошка:
Я первое окошко — к Божьей церкви,
А другое окошко — во монастырь,
Я третие окошко — в чисто поле.
К Божией церкви посмотрю ли я, — помолюся;
В монастырь посмотрю ли я, — спасуся;
В чисто поле посмотрю я, — заплачу:
Ах, свет ты моя родимая сторонка,
Мне уж на тебе не бывати,
Отца и матери мне не видати,
О молодой жене и детках не слыхати!
Весь род-племя я позабуду!»
Песенник 1780 года, часть II, стр. 155.